я даже тебя любила б всей силой, и что есть мочи,
но ты ничего не можешь. и ты ничего не хочешь.
я даже бы перестала стихи слагать по строчке,
но ты ничего не можешь.и ты ничего не хочешь.

о, как не великодушно
немым принимать все тайны.
я словно была ненужной
на наших с тобой свиданьях.
не свято. и ненадежно!
не грустно мне — не злорадствуй.
я все отдала, что можно
на ваше немое блядство.
сказал бы хоть и не мучил;
ох эта мужская жадность!
я всю раздала на случай
слепую свою отважность.
но сколько же сил и воли
в моем роковом прозреньи —
я все отдала — довольно!
не будет тебе прощенья.

Я хочу быть ребенком: наивным и смелым,
Ничего не бояться и верить в добро.
Я бы снова писала по черному белым:
Два плюс два — ну, четыре, конечно, равно!

Ну, конечно, боялась бы в школу без сменки,
И, конечно, бежала бы первой с звонка.
С каждых чашек молочных спивала бы пенки!
И не знала бы вовсе, что значит тоска.

Я боялась бы папу (и маму, наверное),
Я боялась бы поздно вернуться домой.
Мне казалось бы все в этой жизни бессмертным,
И ничто не тревожило б детский покой.

Я хотела бы плакать от ссадин и шишек,
И не плакать от горя ушедших людей.
Я б без всякой любви целовала мальчишек,
Я б ребенком была среди этих детей.

Я любила бы все, не боясь ошибиться,
Я бы каждое утро спешила гулять…
Вот бы в мире детей мне опять очутиться —
На неделю, на день, на минуточек пять!

Но, похоже, я выросла — стала огромной,
Беззащитной, но взрослой. Хорошей и злой.
И домашней я стала, и стала бездомной,
И тяжелой я стала, и стала простой.