Я хочу быть ребенком: наивным и смелым,
Ничего не бояться и верить в добро.
Я бы снова писала по черному белым:
Два плюс два — ну, четыре, конечно, равно!

Ну, конечно, боялась бы в школу без сменки,
И, конечно, бежала бы первой с звонка.
С каждых чашек молочных спивала бы пенки!
И не знала бы вовсе, что значит тоска.

Я боялась бы папу (и маму, наверное),
Я боялась бы поздно вернуться домой.
Мне казалось бы все в этой жизни бессмертным,
И ничто не тревожило б детский покой.

Я хотела бы плакать от ссадин и шишек,
И не плакать от горя ушедших людей.
Я б без всякой любви целовала мальчишек,
Я б ребенком была среди этих детей.

Я любила бы все, не боясь ошибиться,
Я бы каждое утро спешила гулять…
Вот бы в мире детей мне опять очутиться —
На неделю, на день, на минуточек пять!

Но, похоже, я выросла — стала огромной,
Беззащитной, но взрослой. Хорошей и злой.
И домашней я стала, и стала бездомной,
И тяжелой я стала, и стала простой.

Я знаю: наступит время, и сердце мое забудет;
Придется однажды сердцу печальный урок принять.
Я знаю, не лечит время, как мне говорили люди,
Но лечит что-то другое, а что не могу понять.

Я знаю поступкам цену, бездействию знаю тоже.
Есть страшная штука — опыт, и страшная штука — лень.
Есть вещи, что не заметить, и те, что берут до дрожи:
Секунда, длиною в вечность, и вечность —
длиною в день.

Я знаю, что в этой жизни бессмысленно все, что было,
Бессмысленно все, что будет, а важно лишь то,
что есть.
Я верю, придет мгновенье, вернется былая сила,
И память о прошлых бедах заглушит благая весть.

Запомни: всегда будь смелым — никто тебя не осудит.
По мне так всего дороже лишь то, что далось с трудом.

Я знаю: не лечит время, как мне говорили люди,
А лечит лишь тот, кому ты по новой откроешь Дом.